© Позднов М.С.

                                 Постановление № 3-П.  

  

       2 февраля 1999 г. Конституционный Суд принял Постановление по делу о проверке конституционности положений статьи 42 УПК РСФСР, пунктов 1 и 2 Постановления Верховного Совета РФ от 16 июля 1993 года «О порядке введения в действие Закона РФ «О внесении изменений и дополнений в Закон РСФСР «О судоустройстве РСФСР», Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР, Уголовный кодекс РСФСР и Кодекс РСФСР об административных правонарушениях». Пункт 1 указанного постановления ВС РФ предусматривал введение норм, касающихся рассмотрения уголовных дел с участием присяжных заседателей, на территории всего 9 субъектов РФ. На остальной территории РФ до принятия соответствующего федерального закона в силу абз.1 п.6 раздела 2 «Заключительные и переходные положения» Конституции РФ действовал прежний порядок рассмотрения уголовных дел. Конституционный Суд признал такой порядок вещей далее не соответствующим Конституции РФ, её статьям 19, 20 и 46, и установил, что до вступления в силу федерального закона, реально обеспечивающего право  любого обвиняемого в совершении преступления, за которое может быть назначена смертная казнь, на рассмотрение его дела судом с участием присяжных заседателей наказание в виде смертной казни отныне назначаться не может независимо от состава суда , который рассматривает соответствующее уголовное дело.

     Мотивировочная часть Постановления КС содержит лишь один аргумент в пользу принятого решения: у Федерального Собрания было достаточно времени (5 лет) для принятия указанного федерального закона, т. е. для выполнения предписания абз. 1 п. 6 раздела 2 Конституции РФ. Указанная конституционная норма действительно является нормой временного действия, причем с условно-определенным сроком, установленным ей самой. Условия и порядок действия некоторых норм Конституции определялись её разделом 2 «Заключительные и переходные положения». Следовательно, ч. 2 ст. 20 Конституции РФ являясь в силу абз.1 п. 6  её радела 2 нормой отлагательного действия, не могла быть действущей нормой-предписанием, а в лучшем случае могла быть нормой-целью (для законодателя). Поэтому ссылки на не вступившую в силу норму Конституции не могли быть положены в основу решения Конституционного Суда.  Отмена либо изменение положений абз.1 п.6 раздела 2 Конституции возможны лишь внесением в него в установленном порядке поправки в Конституцию. Следует отметить, что в конституциях зарубежных государств встречаются сходные с абз.1 п.6 раздела 2 Конституции РФ нормы, при этом в одних случаях они указывают на предельный срок принятия необходимых правовых актов, в других такой срок не указан (отсутствуют даже  качественные характеристики: «разумный», «максимально короткий» и пр.), что дает основание считать, что определение момента вступления в силу некоторых конституционных норм отдается на усмотрение законодателя[1]. Другие субъекты законодательной инициативы (в т.ч. и Конституционный Суд) могут лишь инициировать рассмотрение вопроса о прошествии достаточного срока перед национальным парламентом.  В последующем времени КС уже открыто заявил о том, что в постановлении 3-П он провозгласил окончание переходного периода касательно судов присяжных[2]. Даже если допустить, что Суд правомочен определять момент окончания того или иного периода, в постановлении никак не отразились основания для такого определения. Чем руководствовался Суд, констатируя, что переходный период закончился, причем закончился именно в начале 1999 года, но никак не раньше? Тем, что уже созданы все материально-технические, организационные, правовые и иные условия функционирования судов присяжных? Или население настойчиво стало просить поучаствовать в отправлении правосудия, престиж которого многократно вырос? Или может существует вариант Конституции РФ, где есть указание на примерные критерии окончания периода? Что ж, воля Конституционного Суда – закон, и даже больше, чем закон.

    Кроме того, Конституционный Суд ссылался на нарушение конституционного принципа равенства прав граждан перед законом: ведь одни граждане, в зависимости от места рассмотрения их дела, имели право на судопроизводство с участием присяжных заседателей, а другие - не имели такого права. В связи с этим Суд в резолютивной части постановления приостановил вынесение смертных приговоров во всех субъектах РФ, независимо от наличия в них действующих судов присяжных. Очевидно, что речь идёт о равенстве перед упоминавшимся Законом РФ, дополняющим Закон РСФСР «О судоустройстве РСФСР» и УПК РСФСР нормами о суде присяжных. А теперь посмотрим ещё раз на абз.1 п.6: «До введения в действие… сохраняется прежний порядок…». Эта формулировка существовала и в президентском проекте Конституции РФ до принятия указанного Закона, а 25 декабря 1993 г. как правовая норма вступила в силу.  С 1 ноября 1993 г. суды присяжных стали действовать в 5 субъектах РФ, но по смыслу абз 1 п.6 это не явилось «введением в действие федерального закона, устанавливающего порядок рассмотрения дел с участием присяжных заседателей». «Прежний порядок», указанный в абз.1 п.6, может толковаться только как рассмотрение уголовных дел судебной коллегией в составе судьи с участием двух народных заседателей, а не как прежний порядок плюс порядок в пяти субъектах. Поэтому с момента вступления в силу Конституции РФ (25 декабря 1993 г.), руководствуясь её указанием о сохранении прежнего порядка рассмотрения уголовных дел без изъятий каких-либо территорий, Постановление Верховного Совета от 16 июля 1993 г. в части введения суда присяжных в 9 регионах стало неконституционным и подлежало отмене. Иначе говоря, суды присяжных, особенно в 4 субъектах, где они стали действовать с 1 января 1994 г. (порядок, установленный в пяти субъектах с 1 ноября 1993 г. еще можно «буквоедским» толкованием притянуть к «прежнему» относительно декабря 1993 г.) попросту нелегитимны. И по логике вещей Конституционный Суд должен был бы приостановить функционирование судов присяжных до их повсеместного введения на территории  РФ; это явилось бы обеспечением прав граждан на равенство их перед законом[3].

      Однако, признав пятилетний временной отрезок достаточным для принятия известного закона, Конституционный Суд РФ в мотивировочной части постановления  обязал законодателя  незамедлительно принять  такой закон. Федеральное Собрание приняло к сведению это решение, но никаких действий по выполнению предписаний либо возмущения по поводу вторжения в свою компетенцию не последовало.

      Вообще-то Конституционному Суду не свойственно принимать подобные малоаргументированные с правовой точки зрения постановления: все-таки судьи - это юристы высшей квалификации. Видимо, в данном случае политическая целесообразность[4] сыграла решающую роль при решении чисто юридического вопроса.[5] Постановление №3-П появилось очень вовремя: 28 февраля 1999 г. истекал трехгодичный срок обозначенный  в Заключении ПАСЕ №193 от 25 января 1996 г. для ратификации Протокола №6; таким образом была выдержана хорошая мина при плохой игре. Между тем, втянувшись в околополитические разборки, Конституционный Суд чуть было не подложил мину под другие законы, зависящие от предписаний и переходных положений Конституции (интересно было бы посмотреть на приостановление призыва на военную службу до выполнения предписания Конституции о принятии закона об альтернативной службе, или на приостановление производства любых обысков и арестов до передачи этих вопросов в ведение суда). Ввиду сего КС в своем определении от 2 апреля 2001 г. N 91-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Посохова Сергея Витальевича на нарушение его конституционных прав статьями 90 и 122 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР» осторожно смягчил свою позицию, указав что «само по себе то обстоятельство, что с момента принятия Конституции Российской Федерации прошло значительное время, а уголовно-процессуальным законодательством так и не установлен судебный порядок разрешения вопросов о применении задержания и ареста, не дает оснований признать жалобу С.В. Посохова отвечающей предусмотренным Федеральным конституционным законом "О Конституционном Суде Российской Федерации" критериям допустимости обращений»[6].